Война - это путь обмана.
© Сунь-цзы

Конечно, в тот день Лусакан не оставил Ливиуса, Корифей мог подождать еще немного, что еще больше должно было расшатать психику разумного порождения тьмы и тем самым облегчить божеству задачу по "выкуриванию" того из Империи. Он понимал, что так или иначе, но его будущая жертва не удовлетворится словами, Корифею нужны будут доказательства "бесполезности" Эримонда-младшего, поэтому тем же вечером после того, как все необходимые объяснения были даны его родителям, Дракон Ночи провел сложный ритуал, скрывший не только то, что метка усмирения была всего лишь иллюзией и, несмотря на то, что ни один смертный маг не мог этого почувствовать, тот все еще оставался магом, но и то, что вообще имело место чье-либо магическое вмешательство. Судьба же пленницы его мало волновало, для нее унижением было уже то, что она был отдана смертному, а какие-либо возникающие с ней проблемы Страж Ночи пока что, видимо, улаживал самостоятельно и вмешательство божества не требовалось. Прошло еще несколько дней прежде, чем Лусакан решил, что Корифей доведен до нужного состояния, о чем явно свидетельствовал тон очередной записки, переданной ему Ливиусом, в которой "К." требовал у того немедленно явиться пред свои очи, и на этот раз вместо обычного "подождет" бог-дракон лукаво улыбнулся.

- Какой настырный... ну что ж, давай его навестим, - они уже столько раз за эти дни обговаривали, как должен Ливиус себя вести при Корифее, чтобы тот ничего не заподозрил, так что необходимости в лишних напоминаниях не было, поэтому "Луциллий" на правах гостя хозяев потребовал от рабов подготовить для них паланкин, чтобы в подобающем виде прибыть в указанное в записке имение. - И да, убери с лица эту предвкушающую улыбочку, а то ты на усмиренного не слишком с ней похож, - с несколько нервным смешком заметил он уже в паланкине, когда они направлялись в "убежище" Корифея, сгладив неловкую паузу нежным поцелуем, а перед тем, как покинуть паланкин, шепотом напомнил Ливиусу о том, чтобы тот следил за своим поведением, потому что от этого во многом зависит успех наскоро придуманной им на пару с Думатом авантюры с ловушкой во времени, и ободряюще сжал на мгновение его ладонь. Бог-дракон не хотел тащить в логово врага любовника, но не верить брату на слово, что "усмирение" Ливиуса сыграет роль своеобразного катализатора, он не мог - в конце концов, кто же еще мог лучше знать, как отреагирует Корифей на потерю одного из своих последователей, как не Дракон Тишины?

Лусакан, по едва заметным признакам осознав, как сильно напуганы обитатели поместья соседством с разумным порождением тьмы, старался говорить с впустившей их в дом рабыней мягко и ласково, немного успокаивая магией бедняжку, чтобы та от испуга не забыла ничего из его слов:

- Передай своему хозяину эти письма и скажи, что его хочет видеть Луциллий Сильвиус, - он вручил ей стопку писем, что за эти дни Корифей прислал его Стражу Ночи, в каждое из которых он успел сунуть нос, чтобы держать "руку на пульсе" настроения Корифея, - не забудь упомянуть, что у меня есть важные сведения, касающиеся интересующих его лиц, - девчонка коротко поклонилась и, попросив гостей подождать в гостиной, умчалась по лестнице наверх, докладывать Корифею. Рыбка заглотила наживку и отступать было поздно - вскоре послышались тяжелые шаги, а запах скверны, витавший в воздухе, стал просто нестерпимым.

Отредактировано Lusacan (2018-06-30 02:56:10)

Тончайшее плетение чар опутывало Корифея, словно незримая паутина, и тот при всем желании не почувствовал бы, что что-то с ним происходит - Лусакан воздействовал через скверну, он мог бы при желании закончить эту пародию на существование одним махом, не размениваясь на игры с его разумом, да и посмертие тоже мог устроить "приятное", но раз Думат просил устроить своему бывшему первосвященнику "веселую" жизнь, то так тому и быть. А разумное порождение тьмы было на взводе, это было заметно невооруженным взглядом, и бог-дракон жадно впитывал в себя эту ярость, чуть ли не облизываясь. Впрочем, удовольствие могло подождать, они пришли сюда не за этим, к тому же со стороны "Луциллий Сильвиус" не выглядел испуганным, да и сложно выглядеть испуганным, беззаботно улыбаясь и разглядывая собеседника взглядом естествоиспытателя, увидевшего интересный экземпляр и с нетерпением ожидающего момента, когда можно будет покопаться в его внутренностях.

- Лучше Вы мне скажите, а что Вы сделали для освобождения Ливиуса или хотя бы для того, чтобы не допустить его усмирения? Неужели так трудно было найти кого-то, кто не выдаст себя глупейшим образом? Да, магов проверяют особенно тщательно, но среди венатори наверняка нашлись бы и маги, владеющие оружием, меня вот без лишних расспросов впустили в крепость, только увидев лук и стрелы. Да и не поверю, что существуют трезвенники, которые при желании под кружечку-другую не смогли бы разузнать и расположение каземат, и время смены караула, а уж там избавиться от охраны и подобрать ключ было бы нетрудно. А ушли мы через черный ход... как видите, Ваша драконица даже не понадобилась, - лучшая защита, как известно, это нападение, а уж чего-чего, но этого древний магистр не ожидал от юноши, который должен был проникнуться ужасом при виде порождения тьмы, однако, вместо этого принялся сыпать упреками. Пока бог-дракон говорил, он успел понизить уровень критичности восприятия Корифея до минимума, так что к концу его неприкрыто гневной тирады тот если и не верил ему, как себе, то сомневаться в его словах порождению было гораздо труднее. "Вообще-то, одурачить я пока что никого не пытаюсь, а то, что сместил акценты - так это и не ложь даже..." Лусакан только фыркнул в ответ на предположение древнего магистра насчет того, что он может быть шпионом Инквизитора, после чего на удивление терпеливо пояснил, что служить в каком бы то ни было смысле безродному выскочке ниже его достоинства, да и к нему присматривались бы довольно долго прежде, чем что-либо предлагать, он-то пришел как наемник в Скайхолд.

- А мозги у него, как ни крути, есть, раз додумался сам или послушал совета проверять магов, впрочем, ни один альтус в здравом уме не продаст "усмиритель" даже в самый черный день, уверен, Эримонды одолжили бы Вашему посланнику подобную безделушку, пожелай Вы оторвать задницу от стула и что-нибудь сделать для их сына, - на пальце Лусакана и сейчас тускло поблескивало итирдиновое кольцо с "семиголосьем", как было принято называть рунические символы Древних Богов, если все они использовались в одном изделии, тот самый "усмиритель", призванный скрыть тот факт, что его владелец маг, и при этом не мешавший колдовать, помимо кольца, на божестве были еще такие же наручи и узор из тончайших нитей итирдина на длинной мантии. То, что "Луциллий" даже с таким арсеналом ограничителей ощущался как сильный маг, могло заставить задуматься, человек ли он вообще, впрочем, задумываться об этом Лусакан окружающим без особой надобности не позволял, к тому же так можно было спугнуть Корифея, а это в его планы не входило, в отличие от доведения того до такой ярости, когда бы не только "рвануло на славу", но и мозги у него от ярости отключились бы.

- Не могу с Вами согласиться, - с каким-то брезгливым выражением лица холодным или даже ледяным тоном возразил Лусакан разумному порождению, - впрочем, ничего иного я от Вас не ожидал, - он пропустил мимо ушей бормотание Корифея и его совет обратиться к известному орлесианцу, что только подтверждало эффективность наложенных на Ливиуса чар, "очнувшись" не раньше, чем любовник, в раздражении хлопнув дверью, вылетел из поместья. Древний Бог не последовал за ним, как бы ему этого не хотелось, сейчас стоило оставить Ливиуса в одиночестве, чтобы тот смог успокоиться, да и быть сейчас подальше от бога-дракона, в душе которого крепла ярость на увязшего в предательствах Корифея, было самой разумной стратегией.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Занявшийся бумагами древний магистр, видимо, не заметил, что за ним наблюдает "наглый выскочка", ни единым шорохом не выдававший себя до того момента, пока не почувствовал, что Ливиус находится достаточно далеко, чтобы не пострадать, если, а точнее, когда в ход пойдет магия, а не только издевки. Показалось ему или нет, но Корифей заскрежетал зубами, обнаружив, что все это время находился в полной власти "Луциллия Сильвиуса", который при желании мог запросто нанести ему удар в спину в любой момент. А теперь юноша стоял в паре шагов от него, с издевательской ухмылочкой хлопая в ладоши и глядя на него так, словно на надоедливое насекомое, в то время как пространство едва ощутимо задрожало, когда бог-дракон начал вплетать в него заранее приготовленную Первым ловушку.

- И еще один Амладарис в своем репертуаре, - презрительно выплюнул Лусакан, таким незамысловатым способом давая понять, что знает о собеседнике всю его подноготную, хотя о нем самом тоже много чего интересного болтали, - поневоле тут поверишь в высшую справедливость, раз члены этой семейки отрекаются даже друг от друга... жаль, надеялся, они дольше продержатся, - если уничтожение кольца он пропустил, будучи занят установлением ловушки, то тихое "звяк" бог-дракон все же услышал и с неподдельным сожалением посмотрел себе под ноги, где валялись ржавые осколки от одного из наручей с "семиголосьем", не выдержавшего соприкосновение с силой Лусакана, второй наруч уже наполовину заржавел и мог в любой момент последовать за первым, позволив древнему магистру тем самым почувствовать истинную мощь "недавнего выпускника Круга".

- Мне Вы ничего подобного не говорили, тем более так, словно имеете право приказывать, - Лусакан уже неприкрыто издевался над собеседником, не покидавшая его лицо ехидная ухмылочка стала то ли ожесточенной, то ли похожей на застывшую маску, за которой, впрочем, его настоящие эмоции было не рассмотреть, к тому же он не стоял на месте, а ходил по комнате, как бы между делом проводя кончиками пальцев по поверхностям. - Вы можете сколько угодно называть себя богом, но сейчас Вы никто, пустое место - мир со времен вашего похода в Черный Город изменился, он принадлежит не амбициям, а поступкам. Что же сделали Вы, чтобы быть богом? Обещаний и лжи не достаточно, чтобы подняться над всеми... если так рассуждать, Инквизитор уже заслужил место в пантеоне в качестве Восьмого.

Оскорбления щедро сыпались на голову древнего магистра, бог-дракон тьмы привычно пудрил собеседнику мозги, затуманивал умело подогреваемой яростью, между слов вкладывая нужные мысли в голову Корифея, упомянувшего об особом приеме, которого смертные редко удостаивались. "Неужели? А это будет та еще хохма..." Лусакан ласково улыбнулся вернувшемуся Ливиусу, чей страх за него он почувствовал парой минут ранее, потом он объяснит своему первосвященнику, что ему в прошлом не раз приходилось проникать во вражеские крепости и намеренно попадать в плен, чтобы подобраться на расстояние удара, а не только ради информации. Но сейчас бог-дракон ни жестом, ни словом не дал понять присутствующим, что понял, кого именно Корифей решил принести в жертву Дракону Ночи, но не захотел промолчать о том, что знает, для кого готовится ритуал:

- Думаете, Лусакан вернет Вам демонов, если Вы сунете ему подачку? Или боитесь посмертия, если проиграете Инквизитору, что пытаетесь заранее задобрить его? Впрочем, душа Сетия Амладариса пока что не в его когтях, так что удачи Вам, она Вам понадобится, - что ж, формальность была соблюдена, будущая жертва получила предупреждение, а уж как распорядится полученной информацией, не его дело.

- Пойдемте, мессир Эримонд, видимо, здесь больше ничего интересного не случится, Вам же я на совете вряд ли понадоблюсь, - ему не нравилось так холодно обращаться с любовником, но посвящать Корифея в тонкости их взаимоотношений счел излишним, а разумное порождение тьмы по-детски клюнуло на такую простую наживку, но выдало все так, что со стороны казалось, будто он делает огромное одолжение "жертве", разрешая остаться. Если бы Корифей мог здраво рассуждать, то ноги его уже не было в Тевинтере, но сейчас все мысли его наверняка были заняты чем угодно, но не личностью наглого гостя - в мгновение ока Лусакан лишил "подарочек" брата магии, но оставил ему все чувства и древний магистр, как он чувствовал, уже был близок к панике.

Помимо вполне понятного раздражения, он ощутил исходящее от Корифея предвкушение и причину этого Лусакан вскоре ощутил и ладно бы на собственной шкуре, так еще и Ливиус попал под действие рассчитанной на бога-дракона ловушки. "Тот был прав, он действительно поджидал нас... всех или кого-то конкретного?" - навалившаяся слабость отнюдь не мешала ясно мыслить и спокойно перекрыть хлынувший было в ловушку и далее к Корифею поток маны, а ярость на разумное порождение заставляла вопреки всему оставаться в сознании. "Если последнее, то мне ни в коем случае нельзя открывать свою личность, слишком уж подозрительно он отреагировал на мое настоящее имя..." Но выдавать себя за Разикаль было бы недальновидно, это было бы словно открытое признание того, что на самого древнего магистра он расставил ловушку, из братьев же он лучше всего мог подражать поведению Тота, благо, метка не дала бы умереть его Стражу Ночи прежде самого божества, а это и прежде было для врагов Дракона Ночи трудной задачей.

- Скверна, как я вижу, отбивает еще и последние понятия о правилах гостеприимства, - проговорил Древний Бог, подхватывая Эримонда буквально у земли и осторожно укладывая того на пол, раз уж его первосвященник находился на грани обморока и ноги того совершенно не держали, сам же Лусакан по-прежнему и не думал терять сознание, из-за чего предвкушение на лице разумного порождения тьмы стремительно сменялось недоумением, - хотя порождения тьмы никогда наличием мозгов не славились, даже если некоторые индивиды и могут похвастаться разумностью.

Разозлить противника, пройдясь по его умственным способностям - это умел любой из них, но ценность подобного преимущества понимал только Тот и Лусакан был полностью с ним согласен в такие вот моменты, когда надо было выиграть время, чтобы настроиться на действительно правдоподобное подражание чужому поведению. А ему предстояло убедить Корифея в том, что он не Лусакан, для начала продемонстрировав тому совершенно нехарактерное для себя поведение. Это Лусакан играл с противником в кошки-мышки и загонял тех в ловушки, Тоту же хоть и не было наплевать на своих последователей, но у него первосвященники в прежние времена сменялись чуть ли не регулярно. Не справился с противником, не создал шедевр, сбежал с поля боя - значит, не достоин служить богу воинов и кузнецов. И вот эту роль Лусакану и приходилось сейчас играть, какое бы отвращение к себе самому он при этом не испытывал бы, отворачиваясь от поверженного любовника и из "пламени, молний и света" создавая себе огненный двуручник.