Не так давно Хельгу заинтересовал вполне занимательный вопрос: «В какой момент ее жизни интернет, телевидение, навороченные девайсы — короче говоря, „технологии нового времени” в целом заполонили весь Хиллвуд?». Конечно же, они и раньше населяли небольшой американский городок, однако сейчас… вся эта чертовщина буквально везде. Прогуливаясь по парку, в одиночестве или в компании лучшей подруги, девушка не раз замечала, как некоторые — будь то взрослые мужчины и женщины или же совсем маленькие ребятишки — сидят на скамейках полностью погруженные в виртуальный мир. Бродя по улочкам города, чаще в одиночестве, нежели в компании лучшей подруги, Патаки не раз замечала, как еще совсем молодые мамочки, желая утонуть в сплетнях и новостном мусоре, отвлекают своих детей мультфильмами, включенными на планшетах, пуская развитие и, возможно, здоровье на самотек. Сидя на спортивной площадке школы (в полном одиночестве, удушающем, холодном и жестоком), где некогда веселились, играли, отдыхали от лекций ученики начальных классов, такие невинные, такие светлые, такие маленькие, Хельга видела живущих не в этой реальности одноклассников. Хельга видела одноклассников, которые забыли о бейсболе, американском футболе, общение, в конце–то концов. Признать честно, продолжать перечисление подобного рода ситуаций можно и дальше (до бесконечности), однако факт все равно останется фактом — малышку «Джи» вся эта чертовщина удручала сильно. Особенно теперь, когда Фиби так же, как и все остальные, стала жертвой интернета. В переносном смысле. И как бы печально и больно не звучало: в прямом смысле.

Все началось месяц назад. Кажется.
Лучшая ученица школы впервые рассказала дорогой Патаки о человеке, с которым познакомилась в интернете! // который живет где–то там, совсем далеко // которого она никогда не видела. Заговорила о нем с нескрываемым упоением, восхищением, интересом, употребляя слово «друг» по отношению к нему. В тот момент Хельгу, насколько она помнит, одолевало чувство ревности, сильное и обжигающее, хотя бы потому, что Хейердал не любила столь громкие слова как «друг!» и, будучи вполне взрослой, сформировавшейся личностью, редко применяла его к кому бы то ни было. Не видела смысла или же просто потеряла в нем нечто положительное, доброе, искренне — сложно сказать, однако… перестала ведь. А тут! Сердце в груди тревожно щемило, когда нежный спокойный голос говорил о разговорах до поздней ночи, (пропущенных вечерних прогулок с лучшей подруги из–за любовничка в интернете), парочки просмотренных фильмов, что сопровождались вопросами «Так, сколько у тебя минут?», «Остановим? Мне звонят, надо отойти», «Сейчас помогу маме и продолжим». Признать честно, в тот момент Хельга панически боялась, что потеряет единственную опору в своей жизни, но держалась, слушая, вставляла колкие фразочки, вызывая искренний смех или недовольство, хмурилась время от времени и… мечтала, чтобы этот разговор (и не только) закончился.

Но ничего не заканчивалось. Все только начиналось.
Лучшая ученица школы с трудом удерживалась на высоких позициях и пыталась не потерять с трудом добытый статус «отличницы–умницы». Ежедневно возвращаясь в желанный виртуальный мир, она выполняла домашнее задание быстро, совершенно не обращая внимания на возможно допущенные ошибки. Ежедневно возвращаясь в желанный виртуальный мир, она перестала помогать «Джи», ссылаясь на постоянную занятость; перестала гулять с «Джи» по парку, ссылаясь на постоянную усталость «от домашних дел»; перестала ночевать у «Джи», позволяя себе высказываться о семействе Патаки не в самой вежливой форме. Фиби начала жить «там» и перестала существовать «здесь!». И это было заметно. Хельга не раз подслушивала разговоры преподавателей, что были крайне обеспокоены поведением мисс Хейердал. Хельга не раз слышала, как учителя с любопытством и искреннем волнением в голосе интересовались о самочувствии «отличницы–умницы», а та лишь отнекивалась. С улыбкой на лице отвечала, что все в порядке, просто состояние как физическое, так и духовное из–за треклятой, неожиданно нахлынувшей простуды подводит, а еще (наспех придуманные) кружки и секции, к тому же контрольные, самостоятельные… тут любой немного с ума сойдет, не правда ли? Патаки не знала, куда смотрят родители лучшей подруги, учителя и преподаватели, что верят в такую явную ложь, однако, видимо, лишь в ее голове картинка была собрана, а план спасения, увы, так и не был продуман–придуман полностью.

Все началось. Все продолжалось. И вот пару дней назад Фиби просто исчезла.
В ночь перед своим исчезновением некогда лучшая ученица школы впервые за долгое время пришла к Хельге — кто бы мог подумать! — с ночевкой. «Джи» была удивлена, чертовски, и все же радость скрывала ошеломление от внезапного визита потерянной подруги. Девушка представляла, как две девчонки будут болтать до самого утра об учебе, недавно вышедших компьютерных играх, крутых фильмах с нотками драмы, романтики и сотнями эпизодов, где бои и кровь переплетались, создавая потрясающий тандем.  Девушка представляла, как две девчонки будут играть в «модниц», как в детстве, краситься и перебирать весь гардероб в поисках невообразимо странных и забавных образов. Девушка представляла, но ничего из воображаемых картин не было воплощено в жизнь, потому что Фиби говорила… говорила, не замолкая, о любви, возможном счастливом будущем, скорой встрече… говорила, словно помешанная. И напоминала Хельге… ее маленькое, успешно скрываемое «Я», точно также влюбленное в мальчишку со «странной» головой.

Фиби просто исчезла.
И, черт возьми, никто ничего не говорил, никто ни о чем не знал, кроме Хельги. Родители некогда лучшей ученицы школы — будь они прокляты! — не пускали Патаки в свой дом, рассказывая небылицы о простуде, плохом самочувствии, возможности заразиться. Пудрили мозги всем, включая преподавателей и директора, и, возможно, даже не предпринимали попыток отыскать свою дочь — мало ли, что у этих взрослых чертей на уме. Все же Мириам и Боб вряд ли бы заметили, если бы их «драгоценная» младшая дочка не пришла бы домой.

— Черт, — бунтарка закусила губу и яростно отодвинула поднос с едой. Совсем нетронутой. В горло не лезло ничего, совершенно. И вовсе не потому, что подавали (как обычно) что–то невкусное. Просто в мыслях лишь водовороты из волнения, беспокойства и страха.
— Привет, Хельга. Как там Фиби? Выздоравливает? — безумно знакомый голос вывел Патаки из своеобразного транса, но, к огромному сожалению, ненадолго.
— А, это ты, «Репоголовый». Да, конечно, выздоравливает. Скоро вернется и вновь сведет с ума всех своими знаниями. Как обычно, — отвечала она монотонно, а душа кричала: «Привет, Арнольд. Выздоравливает? А она и не болеет, представляешь. Она, скорее, потерялась. Бах. Исчезла и все. Не отвечает на звонки, не желает встреч даже в своем виртуальном мирке. Ха–ха. По–те–ря–лась. Исчезла. Испарилась. Называй, как хочешь».

Хельга Патаки не могла учиться. Каждый урок тянулся в вечность. Колкости вылетали ежеминутно, если не ежесекундно, но не спасали положения. Хельга Патаки сходила с ума и искренне нуждалась в помощи.

Отредактировано Helga Pataki (2018-04-19 21:14:15)