Эрик сомневался в своих планах до самого последнего момента.
Обычно ему не было это присуще. Нет, конечно, не сомнения, подвергать критике (естественно, в своих мыслях, а не на людях) собственные планы Эрик мог хоть каждый божий день. Он попросту раньше не замечал в себе особенности находить удобные отговорки, благодаря которым можно было не браться за дело или хвататься за него, но с другой стороны. Самое интересное, он подозревал, кто был всему этому виной. Нет, конечно же, не он сам, как Леншерр мог вообще брать на себя вину хоть за что-то, когда был таким невероятным лидером и просто потрясающим мутантом. Проще - поверьте, намного проще - было тыкнуть пальцем в кого-либо из своего окружения и во всеуслышание объявить, что этот бесстыдный объект являлся виновником его душевных мучений.
В этот раз роль плохого персонажа в его незамысловатой пьесе играл Чарльз Ксавьер. Мужчина вообще часто пытался выставить бывшего друга в самом плохом свете, приписывая ему все возможные и невозможные отрицательные качества. Причём, опять же, все это он делал исключительно наедине с собой. Никто уже почтительное время не осмеливался начинать с ним разговор на эту тему или хоть как-нибудь упоминать телепата. Такие «умники», если и появлялись, то очень быстро учились на своих ошибках. Вот видите, Леншерр был хорошим преподавателем, не нужно было тут никаких профессоров.
В общем, все началось довольно незамысловато - у Эрика появилось жгучее, неугасимое желание завладеть двумя юными мутантами, за которыми он издалека наблюдал последние несколько месяцев. Одна была слишком могущественной, а второй чересчур быстрый, поэтому было откровенно мало шансов даже просто встретиться с ними. А встреча была необходима. Леншерр искренне перепробовал все возможные варианты, которые были на уме, прежде чем хотя бы задуматься о Чарльзе. Потому что... потому что просто не позволял себе бередить раны прошлого, пугавшие своей болезненностью и неоднозначностью. Очень удобно жить без лишних эмоций, быть уверенным в себе и своём завтрашнем дне. Ксавьер рушил всю эту уверенность у самого основания любой самой простой фразой, даже сказанной в далеком прошлом. Магнето иногда очень хотел уметь контролировать ещё и свои сны. Некоторые из них дарили сильное впечатление в самые неподходящие моменты - Эрик довольно часто вплетался в полные жестокости, опасности и интриг задания. У него просто не было времени и сил сожалеть о прошлом. Только вот Чарльз, видимо, думал, что все-таки было.
Поэтому да, Леншерр не задумывался о возможном использовании способностей телепата до самого последнего момента, хотя бы потому что отчётливо понимал, что не пойдёт к нему договариваться. Это было бы слишком унизительно, постыдно и опрометчиво - Чарльз бы не согласился выслеживать для него детей. Вряд ли у него поменялись эти чертовски глупые принципы, в упрямости лидеры группировок мутантов могли бы ещё и посоревноваться. Тем более, не хотелось показывать этих талантливых ребят Ксавьеру, так как тот бы, даже не желая этого, точно переманил их к себе. Все дети покупались на его харизму, добрый взгляд и чистые помыслы. Эрик, сам, в какое-то время успел на них купиться.
Ну, наверное вы догадываетесь, насколько сильно своим существованием Чарльз досаждал ему.
Но найти неуловимых мутантов совершенно никак не получалось. Они были даже не на шаг, а на несколько прыжков впереди. Нередко попросту терялся след, а Леншерр тыкался в очередной тупик и чуть ли не рычал от бессилия. Лучше бы рычал. Выпускать свои эмоции время от времени - крайне полезное и разумное дело, так как они не скапливаются в один большой агрессивный ком, стоящий на весьма неустойчивой наклонной. Стоило чему-либо дрогнуть, и этот ком скатился бы с таким оглушительным свистом, что все жертвы кроме этого протяжного противного звука и заметить ничего бы не успели - всех поголовно смело бы на пути.
Возможно, именно из-за внезапно усилившегося в последнее время террора, никто из знакомых Эрика не стал его хоть в каком-то ключе отговаривать, когда он заявил о своих намерениях. Мужчина удовлетворенно улыбался, когда его инициативу все - вышло почему-то крайне вяло - поддержали. Единственным путём к деткам-мутантам был хороший телепат, действительно хорошим телепатом был Чарльз Ксавьер, а невероятно прекрасным планом было выкрасть его из его же школы!
Вроде нигде не ошибся.
Да, удивляться тут нечему, особенно если долгое время знаком с Леншерром, именно выкрасть. Он настолько не умел и не желал вести неудобных разговоров с другими, что предпочитал грубое насилие стыдливой болтовне. Не то, чтобы он сам собой из-за этого гордился, но упорно старался себя обманывать и не видеть ничего плохого. Иногда даже получалось.
План был незамысловатым. Глубокая ночь, парочка лучших его людей, он сам и, конечно же, шлем, чтобы никто не позарился на его неприкосновенную собственность - незамутненное сознание. Пробраться было легче простого. Людей пришлось оставить на почетном расстоянии лишь в качестве группы поддержки, так как на всех униформой не запасешься, а прочитать мысли у кого-либо из похитителей Чарльзу было никак нельзя. Магнето пришлось пойти в одиночку, стараясь не задумываться совершенно ни о чем, так как родные некогда стены вызывали такие яркие воспоминания, что, стоило в них углубиться, Леншерр бы и не смог отличить своё прошлое от настоящего. Кое-что всё-таки поменялось, атмосфера стала более уютной и обжитой, чем это было раньше. Этого, откровенно говоря, также подмечать не хотелось, но не получалось.
Не нарваться ни на кого, к слову, было легче простого. Эрик привык скрываться в тени и грамотно использовать свои способности. Найти Чарльза было несколько труднее, но мужчина совершенно не удивился, увидев телепата в столь поздний час не сладко дремавшим в кровати, а напряжённо заставшим над очередной книжкой. Леншерр даже усмехнулся.
И смешок вышел чересчур громким.
Прятаться в тени не было смысла, поэтому Эрик сделал шаг вперёд, слегка морщась от довольно приятного света лампы. Не отдавая отчета самому себе, он неотрывно, почти что жадно наблюдал за любым малейшим изменением на лице Ксавьера, как только тот поднял голову. Ему важно было знать, как бывший друг на него отреагирует.
- Доброй ночи, профессор, - язвительность в холодном голосе вышла уж слишком ядовитой, Эрик осекся. Неужели он настолько ненавидел человека, находящегося перед ним? Нет. Но правильный ответ был настолько неутешительным, что пришлось поспешно перестать заниматься рефлексией и самокопанием. - Прошу прощения, что вам помешал.
Мимо мужчины не могло пройти мимо тот факт, насколько Ксавьер выглядел измученным и несчастным. Как только Леншерр ступил в комнату, он, конечно же, успел нацепить маску невозмутимости, но повелитель металла ведь несколько минут наблюдал ещё и из тени. - Я пришёл к тебе по делу, - ироничность в голосе сменилась сугубо деловым тоном. Эрику не хватало костюма с иголочки и дипломата в руках, честное слово. - Мне нужен тот, кто найдёт для меня парочку неуловимых мутантов.
Мужчина сделал акцент на слове «нужен» не специально, но, видимо, именно так он решил предупредить телепата о том, что его неповиновение означало бы негласное согласие на применение силы со стороны Леншерра. А что, удобно.

Ждать тёплого приема, жарких и душный объятий, переполненного светлыми чувствами разговора, было попросту глупо. Леншерр и не ждал, хоть надежда всегда умирала последней. Просто не был готов к тому, что его воспримут настолько в штыки. На самом деле, он вообще к встрече совершенно не был готов и считал это самой идиотской затеей за последние несколько лет (а у него их было, к сожалению, не мало) но отступать от плана было поздно. Показывать же свою неуверенность нельзя было ни под каким предлогом, Чарльз всегда был не просто хорошим профессором, но и отличным психотерапевтом, который с удовольствием выпотрошит твои внутренние проблемы из головы. Иногда это ужасно бесило. Ну как иногда. Как только в голову эта мысль приходила - сразу начинала бесить.
Нет, Эрик не был легко выводимым из себя человеком.
И вот он стоял перед своим когда-то хорошим другом. Человеком, которому он доверился. Которому позволил читать свои мысли - пусть делал это с большой не охотой - и даже не хотел при этом свернуть ему шею или что-то в таком духе. После печального опыта их «дружбы» Леншерр твёрдо решил больше не допускать таких ужасных ошибок и не позволять кому-либо хоть как-то приближаться к нему, особенно тому, кто уже был достаточно близко. Мужчина строил перед собой столько невидимых стен, что достучаться и за век бы не получилось. Однако, иногда хватало лишь осуждающего взгляда голубых глаз, чтобы парочка нерушимых сооружений с грохотом сломались у самого основания. Развалились и превратились в очередную груду обломков. Иногда Леншерру казалось, что он только из них и состоял.
- А я когда-то был приличным гостем? - Эрик подмигнул, отчасти злобно ухмыляясь. Он не хотел заигрывать - упаси боже - ровно также, как и не хотел осквернять словами их прошлое, просто не мог удержаться, чтобы не произнести эту фразу. Чарльз своей невинностью на неё так и напрашивался. Кстати, люди своей тупоголовостью и чрезмерной жестокостью на все свои страдания тоже напрашивались. Видите, какая удобная отмазка! Не Эрик виноват, просто остальные слишком отчаянно требовали. - Что-нибудь покрепче тут больше не наливают? Прячешь алкоголь от детей?
Ни один мускул не дрогнул на лице, Леншерр полностью проигнорировал вопрос, насчёт его желаний. Он вообще не хотел видеть Чарльза, не хотел, чтобы тот снова появлялся в его жизни. Всё это было слишком рискованной, а может быть и бесполезной, затеей. Не нужно было даже и пытаться. Отыскал бы этих детей своими силами, сам уже давно не маленький был.
И, черт возьми, он действительно бы справился сам. Смог, если бы хорошо постарался. Неужели, все это было ради того, чтобы увидеться с Чарльзом? Неужели его собственное подсознание сыграло абсолютно злую шутку - как бы он не старался, не принижал друга в собственных же глазах, не пытался смешать его идеи с грязью... выходило, откровенно говоря, слабо и убедительно. Эрик понимал это в те краткие мгновения, когда их взгляды пересекались.
В остальное время он продолжал играть свою роль. Для своего же блага.
- Зачем ты читаешь мне нотации? Снова. Так сложно понять, что твои аргументы не меняются десятилетиями, если они не работали тогда, что изменилось сейчас? - мужчина застыл в напряжении, изо всех сил пытаясь сохранить ровный тон голоса. Слабо получалось. Не умел говорить он без эмоциональной окраски. Не мог сдерживать собственную злобу. - Ничего. И никогда не поменяется. Ты будешь продолжать гнаться за чем-то нереальным, а я, делая всё возможное для нашего будущего, буду оставаться виноватым.
В его взгляде мелькнула обида? Эрик не хотел знать, совершенно не желал представлять себя со стороны, такого неуравновешенного и жалкого. В его воображении вся эта беседа представлялась совершенно по-другому. Он не дал бы Чарльзу и слова сказать, не позволил бы и заикнуться со своей вечно повторяющейся «песней». Видимо тот думал, что они серьёзно находились в каком-то блядском мюзикле, где все проблемы мира решались балладами и танцами.
Да, наверное было бы хорошо.
- У тебя нет выбора, Чарльз, я тебе его не предоставил, - властно заявил мужчина, сделав уверенный шаг вперёд. Хватит всех этих игр и самокопаний - достаточно. Успели уже этим сполна насладиться. Останавливало от непоправимых действий лишь одно - он смотрел на Ксавье и видел что-то ужасно знакомое, но не мог понять, что именно. Ответ вертелся на языке.
Он видел в нем отражение себя. Такого же жестокого, решительного и безжалостного. Когда ты успел таким стать?
Действительно, когда? Почему Эрик этого не заметил в первые секунды, как только вошёл в кабинет? Почему даже в момент осознания он не удивился, не нахмурился, вообще ровным счетом никак не отреагировал? Это должно было стать неожиданностью.
Но это не было неожиданностью.
Время ломало всех. События добивали окончательно. С каждым годом тучи сгущались всё больше, с каждым годом становилось всё мрачнее и мрачнее. Чарльз обожал быть пай-мальчиком, ему как будто была уготована эта роль с рождения. Но гены не обманешь. А особенно не проведёшь гениальный ум, который слишком хорош для того, чтобы позволить Ксавье оставаться таким же безоблачным и незапятнанным на протяжении всей своей жизни. Каждый когда-нибудь испачкается. Просто Лершерр с самых ранних лет принял это как самую обыкновенную истину, данное, и совершенно не боялся оставить на себе пару не видимых глазу боевых отметин. А Чарльз избегал всего этого словно огня, что означало только одно. Когда-нибудь он бы сорвался. И всем вокруг стало бы в разы хуже, чем от очередной выходки Эрика.