Они заставили ее забыть обо всем, обучая по своим правилам, по своим — волчьим — законам. Перепрошили сознание, внося коррективы, угодные клану, создавая идеального бойца, но в качестве побочного эффекта начисто стирая все, что так или иначе касалось человечности. Как жить после — не  научили.
Электра Начиос была воином. Убийцей за фасадом до неприличия богатой дочери греческого посла. Она не знала другой жизни, ведомая жаждой кровь проливать, даже когда играла в благополучную главу отцовской компании, даже когда пересекала границу Соединенных Штатов на частном самолете, некогда принадлежавшем приемной семье, впоследствии — единолично ей; зудом под кожей была потребность головы сечь вне рамок и обстоятельств. Ее моральные ориентиры подводили: как сбившийся компас, который не указывает уверенно стрелкой на север больше. И единственным, кто помогал бороться с отчаянной, исступленной тягой к насилию, был Мэттью Мердок.

Черное Небо вспоминает его первым. Воспоминания, подернутые поволокой, возвращаются медленно, словно нехотя, и в них видит себя как будто бы со стороны. Другой. Счастливой. Ставит все, что у нее есть, на зеро, отчего-то убеждена: в этот раз повезет.
Образы сливаются воедино с тем, что Электра — больше не отождествляет себя с символом культа, дистанцируется и пытается внушить: она не просто оружие, не просто Черное Небо, это ее могила на городском кладбище пустует, Электры Начиос, человека —  успела узнать от Александры после своего второго рождения в древнем саркофаге, и это сбивает с толку, повергает в пучину сомнений. Начиос не слишком отчетливо — скорее совсем «не» — отличает явь от жутких монстров, взращенных ее воображением; боится всех тех призраков, что неотступно следуют по пятам и больше не рискует незаконным гостем проникнуть в лофт Сорвиголовы.

Тем более сейчас, когда владелец единственного экземпляра ключей находится на попечении сестры Мэгги.
Рационального объяснения, зачем приходит к нему, Электра дать не может. Не знает. Ей прекрасно известно, что Мэттью все еще не приходил в сознание. Знает и о том, что двери священной церкви перед ней закрыты: глубокая убежденность, что и в прошлой жизни никогда не верила ни в одни высшие силы — кроме предназначения — отвращает от приюта для всех тех, кому нужна помощь. Не ночлежка для социально-потерянных, но настоящая помощь.
Электра, на самом деле, тоже по-настоящему потеряна и не представляет, как справиться с чувством, что ее мир разрушился, разлетелся на мелкие обломки в ту ночь в Мидлэнд Серкл. Гиганту из стекла и металла, что гордо высился практически в центре города, сливаясь с десятками таких же небоскребов, стоило достойно похоронить ее, зачем-то к жизни возвращенную, во второй и последний раз.

Стик мог бы помочь, да вот только мертв он. Вакидзаси грудную клетку вспорол, не встретив никакого сопротивления со стороны старика-сэнсэя. Начиос отчего-то догадывается: мастер Чистых никогда не считал, что она заслуживает спасения, но позволял Мэтту снова и снова усмирять бушующую бурю, каким-то чудом пряча ее под стакан. Только стенки стеклянные извитой сетью трещин пошли, выпуская все же ураган на свободу, которую так жаждал обрести.
Испуганная хаосом, который сотворила — впрочем, не раскаивается, вину за смерть Александры не ощущает, — она сбегает. От Руки. Пытается скрыться и от себя, но выходит паршиво. Следит — и однажды, черт подери, Дьявол уже погубил ее, зачем-то податливо позволяет сердцу руководить и во второй раз — за состоянием Мэттью, которого и не помнит почти. Он для Электры будто бы соткан из чего-то эфемерного, практически святого, к чему она своими руками, на которых кровь чужая — самые дорогие атласные перчатки, прикоснуться боится, а все равно тянется, ища спасения. Грешникам оно не дозволено ведь, стоит чаще об этом напоминать.

Череда из бессонных ночей и разбитых, разрозненных дней с ума сводят; кажется, ей нужна помощь. Вот только для тех, кто ответственен за извлечение мертвого тела из деревянного ящика, Начиос ценности не представляет: она оружие ведь со сколом, с явным дефектом, которое обернулось против своих же. Гао наверняка прячется, залегла на дно, взбудораженная сопротивлением, оказанным бандой уличных героев; Мураками Электра шею рассечь хочет намного больше, чем узнать от него что бы то ни было, даже если и сможет помочь. Вспоминает случайно, прячась от дождя под навесом — Бакуто отчаянно жаждал вернуть себе одну из своих учениц, ту, кому по-настоящему доверял. И он небрежно обронил: Коллин Винг — мастер боевых искусств, и в стенах ее додзё воспитывались те, кто мог помочь ордену в дальнейшем.
Решение приходит быстро. Потому что от Винг тянется тонкая нить к Железному Кулаку. Который, согласно древним преданиям, способен все исправить, вернуть память, избавляя от фантастических в своем гротеске наплывов воспоминаний, реальность которых все еще вызывает сомнения.

Найти Коллин оказывается не так уж и сложно. Электра с присущим нетерпением дожидается, пока последние ученики уйдут — лишние свидетели ей совсем ни к чему, хоть и приходит, вопреки своим убеждениям, безоружной — и не слишком уверенно проходит внутрь, у самого порога снимая обувь. Некоторые традиции принято уважать вне зависимости от того, к кому являешься на поклон — к другу или врагу. Тенью перемещается по узкому коридору, ведомая тишиной. Запах японского кедра сильный, ощутимый, но ненавязчивый. Это место вызывает неясный внутренний трепет.
И останавливается только на пороге просторного зала, практически лицом к лицу с мастером.
— Я пришла сюда не за тобой. — пояснение вырывается непроизвольно, а Начиос все равно ладони раскрытыми к Коллин разворачивает, показывая — нет у нее оружия, не прячет ножи-бабочки между пальцев. Начало разговора, откровенно говоря, выходит слабым: Электра не знает, о многом ли известно Винг, но, если ее связь с Дэниэлом Рэндом действительно сильна — секреты нивелируются доверием.
— Мне нужен Железный Кулак.

Отредактировано Elektra Natchios (2018-03-07 15:36:06)