[nick]Madame Dragonfly[/nick][status]the baddest witch in town[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2D1Hq.png[/icon][fandom]Black Hammer[/fandom][sign]— Нужно было давно вырвать твои сраные крылья!
— Сначала дотянись до них, малявка.[/sign][pafld4]Может я, Мадам Стрекоза, не самая известная ведьма, но за сотни лет успела собрать целую кучу увлекательных историй. Ещё бы, ведь я колдунья, зачем-то пытающаяся играть на стороне героев. Но несмотря на превратности судьбы, мысли мои неизменно возвращаются к треклятой хижине, что держит подле себя подобно сильнейшему заклятью. [/pafld4]— Вперед, Гейл, скатертью дорожка, может, одной проблемой будет меньше!

С золотой героиней Спираль-сити не заладилось с самого начала. То ли силы вселенной были против, то ли скверный характер Гарнетт и не самый покладистый нрав Стрекозы, привыкшей слишком давно к одиночеству к добровольной изоляции, сделали свое дело, но факт оставался фактом — громогласное противостояние имело обыкновение цеплять остаточной энергией и прочих причастных. Даже тех, кто старался сохранять равновесие и поднимать навстречу пышущим праведным гневом женщинам белый флаг с пометкой «дамы, полегче».
И причина, конечно же, не в том, что две носительницы набора из двух половых икс-хромосом оказались неспособны ужиться под одной крышей. Фигурально выражаясь.
Неприязнь на клеточном уровне. А так действительно бывает?

Хуже, кажется, попросту некуда: их признанного лидера — и верного боевого товарища — только что размазало по земле кровавыми полосами, и ни один из его друзей не в силах помочь.
А Гейл в очередной раз показывает характер.
— Не могла бы ты быть с ней помягче?
Варварианин никогда не осуждает, он будто не способен на это по умолчанию: в генетическом коде отсутствует возможность говорить с упреком, вместо этого у пришельца выходят интонации, которые поневоле заставляют скалиться, защищаться в тщетных попытках отмахнуться от того, что совестью другие зовут.
Ведьма ненавидит это все.
— Не пошел бы ты нахрен, дружок? — буднично интересуется Стрекоза, как если бы не у них на глазах только что произошел самоубийственный акт. Как если бы не они оказались заперты на чертовой ферме, с которой, судя по всему, нельзя спастись.
Вари губы сжимает в тонкую линию, что-что, а злиться он умеет. В узких глазах упреком плещется «ведьма проклятая».
Знал бы только, что она умереть была готова, лишь бы не быть опять заточенной в ловушку. Прежде — хижина, теперь…

Полковник мягко планирует в воздухе в добром футе от земли, слишком далеко от своего робота, жадно следит сосредоточенным взглядом за деревьями, медленно качающимися в такт теплому ветру, разгоняющему белоснежные, без того редкие, облака. Прием-отбой издает режущий уши писк, от которого все присутствующие непроизвольно морщатся, тянутся оградить себя от столь резких сигналов.
Может, все это значит лишь одно — победу Анти-Бога?

Про себя колдунья считает до десяти, затем, с глубоким вздохом, увеличивает конечную цифру еще на десяток. Работает, кажется. Она больше не хочет расщепить кого-нибудь на мельчайшие частицы  — или прикончить собственными руками великодушно, облегчая страдания в совсем не дивном новом мире — хотя бы потому что придется потратить время на надгробие.
Которое понадобится Джо.
Лучше об этом сейчас не думать. Не время, не место.
Худшие чудовища — не те, против кого они боролись, будучи готовыми костьми за город и людей лечь. Худшие монстры — те, что в душу пробираются и начинают медленно пожирать изнутри. Страхи, сомнения, боль. Ошибки, за которые себя корить не перестанешь и годами спустя.
Наверное, они могли бы спасти Джо.
Если бы кто-то по-настоящему попытался это сделать.
Стрекозу тошнит от собственного бессилия. Второй раз она сталкивается со смертью того, кто стал дорог, второй раз проигрывает треклятой костлявой старухе.

— Думаю, нам стоит пойти за ней.
Эйб явно не готов к тому, что бремя ответственности за остальную шайку теперь на его плечах. Но все остальные справились бы с этим еще хуже; можно сказать, у Слэма и выбора-то настоящего не было. Выпрямив спину, он сплевывает в траву и кашляет: до боли в груди, наверное, с надрывом и хрипами. Ведьма только глаза в сторону Абрахама косит, ничего не говоря. Не хочет ее помощи — да и черт с ним, пусть хоть подавится.
— Когда пару часов назад вы говорили, что мы можем сдохнуть, потому что Анти-Бог — всемогущий ублюдок с маниакальной жаждой власти, я думала, вы шутите. — и, не дав никому ни возразить, ни подтвердить — пошло не по плану, прости сердечно, покатились в самое пекло вместе со стремлением защитить родной город, — Стрекоза рукой взмахивает, ограждая себя от пламенных речей и извинений, которых никогда не будет, подобием невидимого пузыря — ни один звук не помешает, не достигнет ушей, пока того сама не захочет.
Они все рано или поздно должны были получить то, что заслужили.

//do we get what we deserve?
we get what we deserve.
way down we go //

— Надеюсь, тебя пришибло чем-нибудь по пути, — мстительно бурчит себе под нос колдунья, переступая порог дома.
Ферма — воплощение ночных кошмаров, именно в таких дышащих на ладан постройках и должны жить стереотипные ведьмы, населяющие болота в лесной чащобе. Крыльцо под гнетом времени просело, ступени покосились, в деревянной крыше, судя по луже воды прямо в коридоре, есть широкие дыры, не защищающие от дождя.
На редкость убогое местечко; хилое, что порывом ветра сильным сдует, на первый взгляд.
Зато на кухне, в одном из ящиков под раковиной, она обнаруживает початую бутылку бурбона. Дешевого и поганого. Щедрым жестом наполняет грязный стакан почти наполовину и осушает залпом. Алкоголь — тычком куда-то под ребра, призывающим собраться и перестать вести себя так, словно на самом деле жизнь на этом закончилась.
Как минимум — они обошлись почти без потерь. Уже это должно… обнадеживать?
— Эй, Гейл, — Стрекоза не уверена, что ее товарища по «геройской команде» — так и тянет губы презрительно скривить, выплюнуть причастность к затее Старлока как отраву, горчащую на корне языка — не сожрала какая-нибудь тварь, прячущаяся в другой комнате, но на поиски все равно не идет. Вместо этого достает второй стакан. — Иди сюда.
Остальные к ним не слишком спешат; ведьма, по правде говоря, и видеть никого не хочет. Но Вебер заслуживает прощания — настоящего, с похоронами и церемонией — а они, эмоциональные калеки, и помянуть его не могут.
Не могут хоть на мгновение притвориться нормальными. Живыми. Вспомнить о том, что есть нечто большее за пределами масок и броских костюмов.
Не могут сказать его дочери, что ее отец безнадежно опоздает.

— Боже, мои девочки меня убьют, — Вебер голову руками стискивает с силой, стонет растерянно. У него рассечена бровь, из которой тонкой струей еще сочится кровь, а в углу рта красуется выразительная темная гематома.
— Пару недель назад мы тебе практически заново кости выращивали, а ты думаешь, жена расстроится из-за пары синяков? — Стрекоза садится рядом. Слушатель из нее так себе, но вид расстроенного Джо задерживает ее, не позволяет так просто уйти, хотя она, как и все, жутко устала.
— У Люси сегодня праздник, — потерянно объясняет обладатель молота, старательно избегая взгляда на часы. Время здесь законам земли не слишком подчиняется… Черт возьми.
— Послушай, ты не могла бы… — проблеск надежды не скрывается от ведьмы, и она с искренним сожалением качает головой в ответ, не позволяя даже продолжить смелую мысль до конца.
— Это не в моей компетенции. Послушай, они поймут. Ты, в конце концов, мир спасал. — вымученный смешок вырывается у обоих. — Просто постарайся не облажаться в следующем году. А в этом я, может, и не смогу подарить тебе лишние двадцать четыре часа, зато избавлю от вида побитого супергероя. Ты похож на плохо прожаренный стейк…

— За Джозефа, — уже тише добавляет Стрекоза и наполняет оба стакана.
За лучшего из нас всех.

Отредактировано Elektra Natchios (2018-04-21 21:08:11)