Дивный народец живёт эфемерными понятиями: наслаждение, веселье, желание, страсть, свобода. К материальному они привязаны только из-за любви к красоте. Украшения из сияющих металлов и драгоценных камней, струящиеся ткани, глубокие цвета и вид, захватывающий дух. Они тянулись ко всему, что радовало взор и заставляло их чувствовать. Эмоции - вот без чего не могли жить фейри на самом деле. Необязательно собственные, зачастую вовсе чужие. Есть ли на земле что-то более прекрасное, чем чужая боль или счастье? Слезы и улыбка? Даже самый глупый из хобгоблинов учудит забаву и собьёт с пути, чтобы получить взамен что-то приглянувшееся или, хотя бы, ответную злость. Многие фейри жили в норах или там, где увидят удобное место, прямо так под звёздами. Они могли обойтись без роскошных домов, транспорта, денег - все это было частью существования простецов, а в их мире такого даже и не видали. Но без чего они не представляли себе будни, так это музыка и танцы. Из инструментов лились прекрасные или ужасающие звуки, чарующие и подталкивающие к общему веселью. Пиры притягивали к себе всех, кто только был вокруг. Мало у кого хватало сил противостоять; своими плясками, смехом и уловками дивный народец заставлял праздновать тех, в чьих сердцах и мыслях было смятение и горечь. Пиры были одновременно прекрасны и пугающи, жестоки и благосклонны. Они как ничто иное отображали двойственную суть фейри.
Киран всегда любил такие сборища. Кружась среди толпы, вкушая напитки и угощения, свободно целуя и обнимая кого-то, он чувствовал себя частью единого. Ещё он ощущал безопасность и свободу, коих был лишён все остальное время. На пирах его любили и даже братья не стали бы причинять ему вред. Каждый раз Киран понимал - он должен наслаждаться всем и отдаваться задору без остатка, потому что потом настанет расплата. А затем Киран попал в Дикую Охоту и все стало меняться. По отношению к ним проявляли почёт и трепет, им пытались угодить. Все это должно было бы доставить удовольствие, но теперь что бы Киран ни делал, он оглядывался на мальчишку полукровку. Позволял нимфам втягивать себя в танец и искал взглядом этого полуфейри. Пил пьянящие настойки и мечтал разделить их с ним. Целовал прекрасных созданий, представляя какими на вкус были бы его губы. Киран был вовлечён в веселье, но чувствовал отстранённость ведь все его мысли витали вокруг изгоя, точно такого же как он сам. Когда Марк Блэкторн ответил ему взаимностью, пропасть между ним и толпой и вовсе стала непроглядной. Киран не желал всего этого веселья, если он не мог разделять его с тем, кому отдал сердце. Чаще всего он и не мог. А теперь и вовсе неизвестно, сведёт ли их судьба вновь.
Киран, мрачный словно грозовой небосклон, стоял поодаль от группы келпи. Их худые бока лоснились от бликов костров, так и призывая похлопать, погладить. Любого, кто рискнёт ждёт беда, но Киран даже не смотрел в их сторону. Остался он равнодушным и к фейри, схватившей его за локоть. Волосы её летали в воздухе так, будто она была под водой, а не на земле. Даже если бы Киран не чувствовал, что она одна из озерных фейри, он бы понял это невооружённым взглядом. Прозрачная кожа, черные глаза, маленькие острые зубки, словно у хищной рыбы. Возможно как-то так выглядела его мать. Фейри приглашала его в хоровод, но Киран оставался верным своему слову - он не станет танцевать с кем-либо, кроме Марка.
Марк...
Киран взял водную фейри за запястье, грубо и с силой, чтобы отцепить её от себя. Не прояви он настойчивость, она бы не приняла отказа. А, может, Киран хотел причинить кому-то вред, хотя бы незначительный, потому что боялся. Его волосы выцвели до пепельного голубого, так страшно ему было. Они отсылали Марка в мир примитивных. Обратно к его семье. К тем, кто мог отобрать Марка у него, кто способен сделать так, чтобы он никогда не вернулся. Киран вскинул голову, осматривая толпу. Больше он не делал вид, что все нормально. Не собирался оставаться в стороне. Обойдя беснующуюся в танцах, кажущуюся сейчас отвратительной, толпу, Киран нашёл того кого искал. Он стоял один, обнимал себя руками. Тень всего этого раздолья. Киран так стремительно подошёл к нему, что остановиться он смог лишь тогда, когда они оказались непозволительно близко друг к другу. Их лица  находились на одном уровне. Киран считал ироничным, что в то время как в глазах Марка были собраны все небо и солнце этого мира, его собственные - бездонное ночное небо.
- Марк, я хочу поговорить, - говорил непреклонно, давая понять, что отказа попросту не примет, да и с чего бы его ожидать? Марк сам этого хотел, Киран это знал наверняка. Его полукровка всегда любил уединение, когда голову тяготили угрюмые мысли, а их сейчас не могло не быть.
Не дожидаясь ответа, Киран отошёл в сторону и негромко произнёс имя своего жеребца Виндспира. Всадники и их кони были связаны. Виндспир услышит его голос, где бы ни пасся, как и Киран иной раз улавливал далекий и недостижимый цокот копыт. Как только чёрный, словно смоль, конь вышел из-за деревьев и прошествовал к всаднику, тот провёл ладонью по горячей морде и ловко забрался ему на спину. Устроившись в седле, Киран посмотрел вниз на Марка и протянул руку, приглашая его присоединиться к себе.

Ответы Марка коротки, но сколько в них было вложено. Эти "да" скрывали в себе усталость от окружения, жажду сбежать. Покорность, своеволие, печаль. Ему не нужны были слова, чтобы Киран понимал его. Чувствовал его. Они были растеряны, вместе и по-одиночке, каждый по-своему. В их привычку вошло искать утешения и поддержку друг у друга. Когда будни сотрясли известиями об отправлении в мир смертных, их тут же притянуло невидимым магнитом. Вместе лучше. Каждый из них силён, каждый из них может справиться один. Но вместе они дополняли, прикрывали и умаляли слабости каждого из них. Они становились неприступными. Как только они нашли друг друга, им нипочем стали суровая жизнь Охотников, поля, полные смертей и уродливых останков, чужие издевки. Они могли отвечать молчанием на выпады, а затем наедине поговорить, высказаться, поделиться переживания. Иногда они вовсе забывали про всю боль и веселились. Это звучит почти немыслимо для тех, кто о Дикой Охоте только слышал. Но что могут сказать эти ограниченные глупцы, ни разу не проносившиеся над вершинами самых высоких гор, задевая их снежные макушками копытами разгорячённых коней? Кто из них наблюдал бдение океана светлячков, выпархивающих из травы и освещающих собой ночь? Пускался ли в шуточную погоню по безмерным красочным просторам волшебного мира? Рядом с Марком Киран ощущал безопасность. Жизнь. А конкретно сейчас ещё и тепло его тела.
Виндспир был буйным жеребцом, но и он привык, что порой всадников на нем было двое. Он привык и к Марку, а сегодня к тому же находился в меланхоличном настроении. Он послушно перешёл с шага в галоп и не пытался резко дёрнуться. Чувствовал искреннее желание хозяина убраться отсюда, возможно, и хотел этого сам. Уйти к полю с более сочной травой. Киран одной рукой держался за поводья, а второй накрыл чужие ладони, цепляющиеся за него для удобства. Это ничего, что у них нет домов, нет постоянства, а глаза их, двухцветные, подтверждают вечную принадлежность к Дикой Охоте. Они невольны, но в то же время Киран не ощущал себя более свободным никогда в жизни, даже когда был принцем.
Стоило остановиться и спешиться, как Марк заговорил. Киран погладил Виндспира по шее, похлопал, благодаря за его спокойствие, и отправил пастись. Когда Марк оказался рядом и прижался к его лбу своим, Киран едва прикрыл глаза, просто наслаждаясь.
- Они не знают, кто ты есть. Остались ли они теми, кем были?
Это Марк не заслуживал того, что с ним собрались сделать. Сколько можно мучить его? Над ним жестоко издевались, когда он только попал к Неблагим. Насылали на него иллюзии, истязали. Сколько раз Марку приходилось видеть смерти своих родных? Киран насылал на него хорошие сны, красочные и счастливые, полные покоя и любви. Теперь его хотят лишить найденного с трудом покоя. Так что это именно Марк не заслужил, а до его смертных родственников Кирану дела не было. Они жили там, в своём мире, все вместе. Нужен ли им ещё старший, столько времени (сколько именно лет?) проведший с фейри. Не седовласыми ли стариками стали младшие из его братьев и сестёр? Семья - всего лишь слово, которое ничего не значит. К кому хотят отправить его Марка?
Киран руками цепко хватался за полукровку - его локти, плечи - словно тонул или норовил вот-вот упасть с обрыва. А Марк был тем единственным, кто мог его удержать. Ладони не лежали на одном месте, гладили и дотрагивались, и вот Киран переместил их своему избраннику на лопатки, заключая его в объятия. Он был худым, острые кости торчали, но в то же время - сильным. А на коже россыпь шрамов в виде ангельских символов, которые Марку вырезали в Неблагом Дворе. Киран видел их столько раз, обводил пальцами и утешительно целовал, что он наизусть знал расположение каждой. От Марка отказался собственный народ, прикрывшись Холодным Миром. А фейри его мучили только за то, кем он был от рождения. Он нашёл своеобразное спокойствие в Охоте, где ценили его способности в стрельбе из лука, но вот его вновь отправляли в неизвестный мир, от которого он отвык. Порой Марк был не уверен в себе, но Киран знал, что он достаточно силён, чтобы справиться с этим и не сойти с ума. Верил ли принц в свою собственную силу, необходимую, чтобы отпустить друга сердца?
- Мы не можем ослушаться приказа.
Киран резко отстранился, развернулся и сделал несколько шагов в сторону. Волосы его из бледно-голубых превратились в темно-синие. В сердце принца бушевал шторм. Он никогда не был так уж привязан к своему титулу. Он любил те привилегии, которые тот давал. Киран никогда не желал власти, да и куда ему, когда на пути к престолонаследию несколько десятков братьев? Но сейчас он жалел, что его слово ничего не значит. Будь он более весомой фигурой в их политике, он бы не позволил этому плану свершиться! Не отпустил бы от себя единственного, кто был ему важен и нужен.
Киран бросил взгляд на реку с алой кровавой водой. Марку такие не нравились, а вот он сам привык смотреть на подобные чудеса их мира с детства. Но все же было тут и много прекрасного - яркие краски, чистейший воздух, мягчайшая трава. Было к чему возвращаться. Здесь был Киран, который меньше всего на свете хотел вновь остаться один. Охотник тяжело вздохнул, позволяя плечам подняться и опасть, и угомонил эмоции, что бурлили в его венах. Обернулся и вновь подошёл к Марку, смотря на его разноцветные глаза, пшеничные волосы, острые скулы. Киран смотрел бы на него вечно.
Люди любят ходить вокруг да около. Они очень много придумывали в своих глазах и становились очень запутанными. Простецы обвиняли фейри в хитрости, но ведь это люди сами себя и обманывали, юлили перед своими же интуицией и чувствами. Фейри не могли врать и задать волнующий вопрос им было гораздо легче, чем пытаться домыслить за кого-либо. Ладонью Киран легко очертил контур лица Марка. Положил руку на чужую шею, почёсывая кончиками пальцев у кромки волос. Он не только ласково гладил, но и удерживал, не желая, чтобы Марк отвернулся, сбежал или хотя бы просто опустил взгляд. Кирану очень хотелось услышать ответ, при этом смотря в глаза.
- И все же ты сможешь вернуться ко мне. Захочешь ли ты этого?

- Вот как, - отвечает Киран отстранёно. Для него вера семье - это смерть. Если бы он не научился видеть в своих же братьях в первую очередь врагов, он бы не выжил. В открытую ему бы делать ничего не стали, ведь братоубийство - преступление даже в их порочном Неблагом Мире. Но у многих его родных было множество талантов, знакомств и ещё больше - хитрости и жестокости. Кирана истязали, причиняя физическую боль, но по крайней мере у него оставалась его жизнь. Теперь уже самостоятельная и независимая. Поэтому для него слово "семья" ровным счётом ничего не значило. Он слушал, как Марк называет звёзды родными именами, как смягчается его голос, когда он говорит о сёстрах и братьях. Киран знал, что Марк любит воспоминания о них, но в его голове не укладывалось, как можно испытывать к кому-то столь большие чувства лишь потому, что у вас одна кровь.
- Семья не всегда несёт благо. Будь осторожен, - Киран не хочет настроить Марка против его родственников, но не может не предупредить его. На случай, если для них он стал таким же врагом, как и все фейри из-за этого глупого Холодного Мира. За ним ведь так никто и не пришёл. Да его бы и не отдали. То, что принадлежит Дикой Охоте, не может так просто распоряжаться своей судьбой. В них всех есть капля крови их грозного предводителя. Только он вправе решать, что могут делать его подчинённые.
Марк говорит и Киран не может отвести от него взгляд. Он околдовывает своим голосом, взглядом, прикосновениями. Так с ним было всегда с тех пор, как впервые пересеклись их взгляды. Киран был надменен, несмотря на то, как он попал к Охоте. В то первое мгновение, когда он, выкинутый принц, скованный путами, увидел Марка Блэкторна, для него все было решено. Но тот сторонился всех, держался особняком и упрямился. Он проявлял силу духа, в то время как другие пытались просто показать физическое превосходство. Для Кирана Марк стоял выше многих других фейри, попавших в Дикую Охоту. Он не был чистокровным, но то, как он стойко держался, вызывало уважения. В то же время, он был очаровательно прост. Как сбежал под непроглядный ливень на неустойчивый утёс. Как не мог поверить в себя, свою способность заинтересовать. Киран был восхищён и очарован Марком Блэкторном, словно блуждающий на болоте встретившийся с волшебным огоньком. Он добровольно готов идти за этим путеводным светом и пропасть навеки.
- Я верю тебе, Марк, - если бы это был разговор между двумя фейри, в таких словах не было бы нужды. Они могли хитрить, но не врать. А вот полукровки - совсем иное дело. Взять хотя бы небезызвестного рыцаря Благого Двора Мелиорна. Они не были ограничены этим странными законом природы, которым пользовались сумеречные Охотники и порой другие представители Нижнего Мира. Это было унизительно, то, что фейри заставляли произносить какие-то конкретные слова, подтверждая правду. Зато искренность их чувств была незыблемой. И несмотря на их талант в хитрости и извращении правды, фейри умудрялись быть поразительно открытыми во многих вещах. Им непонятны многие выражения простецов, которые совсем пространные и означают нечто отдаленное. Или они не понимают, зачем утаивать свои эмоции или чувства, если можно сказать или спросить прямо.
Полукровки могли лгать. Марк мог. Но Киран успел понять, что другу его сердца ложь была противна. Он почерпнул достоинства мира, в котором жил столько лет, стал во многом походить на фейри. И у них не было нужды лгать друг другу. Только наедине они могли быть по-настоящему честны.
Голос Марка был чарующим, а его поцелуи - сладкими. Они могли быть разными: успокаивающими и почти невесомыми, кусающими, распаляющими даже в самые холодные ночи. Весёлыми, чередующимися со смехом в те моменты, когда над ними не весела опасность. Сейчас поцелуй был отчаянно-горьким, ведь каждое мгновение приближало расставание. Их ожидают одинокие дни и ночи. Тоска по нежным прикосновениям. Киран прервал поцелуй и как-то резко, нервно, прижал к себе Марка. Одна его рука лежала на чужой спине, друга - на затылке, не позволяя отстраниться. Принц сухо целует мягкие золотые волосы чуть выше уха и произносит:
- Помни, что я клялся в верности своего сердца. Оно принадлежит тебе.
Для них, фейри, это важное решение и нерушимое обещание. И пусть оба они молоды, Киран знал, что не просто разбрасывается словами. Разве можно забыть единственного, кто впервые стал дорог за всю жизнь? Разлюбить того, чьи черты он так отчётливо представлял, стоило закрыть глаза. Он всецело доверял своё сердце Марку, независимо от того сбережёт он его или уничтожит. Если полукровка приведёт его к гибели, даже тогда он будет счастлив.
Киран любил Марка не только за его красоту. Но и за то, каким сильным и смелым он был. Непоколебимый, непроницаемый под обстоятельствами. Его упрямство порой дико раздражало и они ссорились, но и эту черту он любил и уважал. Марк был великолепен в своём непростом характере, оттого удивительнее было то, что он был в себе когда-то не уверен. Он не ошеломлял, словно раскат грома. Скорее очаровывал и медленно овладевал сознанием, просачиваясь в мысли освежающим ручьём, солнечным лучом. Взгляд цеплялся за него, задерживался. И потом уже было невозможно прогнать из мыслей его образ. Киран пытался когда-то, но не смог. Не сможет и сейчас. Поэтому он хочет верить, что Марк действительно найдёт дорогу к нему, но и сам он не останется в стороне.
- Я буду приходить к тебе при первой возможности. И если тогда ты попросишь меня забрать тебя, я сделаю это. Мне нет дела до того, что нас накажут. Они уже это сделали.

Когда Марк резко говорит "нет", Киран тут же напрягается. Несмотря на то, как величественно и горделиво он умел выглядеть внешне, на самом деле в его душе чаще всего горело пламя. Стоило подбросить несколько дровней - сомнения, насмешки, ложь - как этот внутренний огонь разгонялся до такой силы, что становился неконтролируемым. Дикий лесной пожар, сжигающий землю до основания. Горный поток, сносящий всё на своём пути. Вот и сейчас Киран ощущает мгновенное желание вырваться из объятий. Что значит нет? Что значит, он не хочет, чтобы его забирали?! Но Марк слишком хорошо его знает. Он целует, выигрывая несколько секунд спокойствия принца, достаточных для того, чтобы объясниться. Киран успокаивается. Он знает, что Марк может увертываться, избегая острых углов в разговоре, но какие основания есть для того, чтобы не верить в его волнение? Киран и сам никогда и ни за что не желал, чтобы Марку что-либо сделали из-за него. Он не всегда мог защитить своего друга сердца от гнева Гвина, но тот всегда был справедлив и если злился, то на всех разом. Или, хотя бы, не наказывал больше, чем заслужил провинившийся. Зато другие Охотники поумерили пыл. Неизвестно чего они боялись, ведь Кирана родные не любили и вряд ли бы стали добиваться защиты. Разве что возмездия за его гибель, если бы это принесло кому-либо пользу. Поэтому несложно понять требование, просьбу Марка. Если он пострадает, Киран ринется к нему на помощь, а затем безжалостно отыграется на тех, кто был причастен.
- Я обещаю, что не буду поступать опрометчиво без достаточно веской на то причины, чтобы не вызвать гнев нашего предводителя.
Если фейри обещают, то они это выполняют. Даже если знают с десяток способов вывернуть ситуацию в свою пользу. Киран хочет успокоить Марка, но он не уверен, что сможет продержаться долго хотя бы без одного обмена взглядами. Поэтому, это максимум, на который Киран способен. Он не станет испытывать судьбу и терпение Гвина каждой мелочью, но если в какой-то момент сердце будет так сильно тосковать, что это будет ощущать физически, тогда он найдёт способ прийти в человеческий мир - оторваться от Охоты на привале или попросить об официальном визите. Гвин должен понимать, что никому кроме Кирана Марк вряд ли что-либо расскажет. Можно дать приказ, но зачем проверять судьбу с полукровкой, когда можно отправить к нему кого-то, кому тот верит?
- Если им понадобится посланник, я вызовусь. Это будет приказ, меня никто не накажет, - даже если от него потребуют доставить жалкое сообщение, как какого-то жука или листок дерева, он сделает это. Любой шанс, который представится, не будет упущен. Киран ещё не знал, как это - быть без Марка. Они вместе так, казалось бы, недавно, но в то же время Киран даже не хотел вспоминать о той части жизни, когда они не были знакомы. Она была давно, осталась в прошлом, осталось шрамами на коже. Его настоящее было переплетено с судьбой Марка Блэкторна, странно представлять себе будущее без него.
Киран вновь сухо усмехается, когда слышится слово "семья". Может это без слов высказанное пренебрежение или собственное желание объяснить, заставляет Марка говорить дальше. Принц и правда знаком с образами всех братьев и сестёр. Из своих собственных он описывал только тех, кто въелся под кожу шрамами или кольнул в сердце короткими эпизодами здравомыслия и справедливости. Про этом он никогда не рассказывал подробности, вскользь упоминал, предпочитая говорить о чем-то ином - пирах, культуре, странствиях, магии. А вот Блэкторны, казалось, были ему знакомы, пусть он их ни разу не видел. Он знал наизусть их имена, особенности, сохранившиеся в памяти их старшего брата. Казалось, они были правда счастливы в прошлом. До того, как пришёл Моргенштерн, а затем и Холодный Мир. Если бы не эти события, они и сами никогда бы не встретились, но Киран всегда с болью воспринимал то, что Марку выдалось пережить. Предательство собственного народа. Как этого знакомо. Впрочем, знание имён и характеров не мешало Кирану относиться к младшим Блэкторнам с недоверием. Пусть Тай и Ливви - неразлучные близнецы с любовью к приключениям, а Джулиан - добрый юноша. Пусть всех их объединяла одна кровь (половина), Киран не знал этих нефилимов на самом деле. А если бы и знал, то что это меняло? В мире был один человек, которому Киран доверял беспрекословного, все остальные - потенциальные враги.
- Сколько бы времени тебе ни потребовалось, я дождусь, - говорит Киран, наконец, смягчаясь. Бессмертие позволяет ему давать такие обещания. Он перебирает пальцами золотые локоны Марка, невесомо целует их. Ласково гладит по скуле, проводит большим пальцем на губам, а затем кладёт ладонь на чужое на горло. Не сжимает, просто держит. Сколько раз он так делал в горячие ночи, во время которых им было не до сна? С нежностью, а иногда, наоборот, слишком страстно. Они имели особую власть друг над другом, подобный жест - лишь очередное подтверждение. Взгляд Кирана полон решимости, его тон - стали: - Обещай, что никому не позволишь причинить себе боль, даже если душевную. Они твои родные, но ты ничего им не должен.