[indent] Когда рассеялся нежный дым и громкие звуки, дребезжащие оркестровыми фанфарами, поутихли, Кенни как следует огляделся. Только не снова, думал он, только бы не очередное путешествие к чертогам преисподней. В прошлый раз это не окончилось хоть чем-нибудь хорошим, и в этот раз не хотелось клянчить монетки, смиренно сложив обе руки на увесистый бювар.
[indent] Так что Кенни поправил капюшон, подергал застежки и худую оторочку, как делал всегда, чтобы успокоить тревогу, и вопросил риторически:
[indent] ― Что за хуйня.
[indent] Он был в просторной зале без окон и дверей, и потому воздух, лишенный какой-либо свежести, пах книжной пылью, лаком для дерева и республиканским фундаментализмом. Определенно, это был республиканский фундаментализм: непроходящий запах многотомников, душных париков и радикальных решений, дюжины запудренных с ног до головы присяжных и душ, павших под тяжестью длани неумолимого закона.
[indent] В эту секунду веско застучал деревянный молоток.
[indent] Приехали, подумал Кенни. Это точно суд, сраный суд, чертов сраный суд, и опять придется держать слово, защищая зыбкое семейное счастье, лишь бы не ехать к черту на рога, лишь бы не в приемную семью, не менее долбанутую, чем его собственная. А он ведь даже без костюма, без худо-бедной подготовки, без поддержки Кайла, у которого отец, вообще-то, адвокат, и это лучше, чем какой-нибудь назначенный государством обмудок.
[indent] ― Мистер Кеннет Маккормик, суд и господа присяжные, ― пробасил голос из ниоткуда. ― Уроженец США, штат Колорадо, Южный Парк, ― тут зашелестела бумага: пристав смочил палец слюной и перевернул страницу дела. ― Человек. Безвременно проклятый. Был замечен в связях с представителями католических, иудейских, оккультных, а так же греко-римских нерационализированных априорно трансцендентальных категорий условных Ада и Рая. Вопросы к докладчику?
[indent] Пристав громко захлопнул дело. На Кенни тут же устремилась дюжина кровожадных глаз, сухих и бездушных, едва ли моргающих под тяжестью пыльных париков.
[indent] Вот пиздец, подумал Кенни, вот пиздец. Это что, суд над моей бессмертной душой? Я безболезненно умер и попал в Чистилище, и теперь какой-нибудь хер вынет мне сердце, поставит на чашу в противовес пера, и начнет задвигать о прелестях духовной, безгрешной жизни, райских садах и девственницах, скачущих меж эдемских яблоневых рощ? Всё пропало, всё снова проёбано. Прощайте, крепкие задницы и упругие груди благодатных дев, прощайте, молочные реки, прощай, безбрежный Элизиум. И в этот раз я не был праведником, и в этот раз гореть мне адским пламенем, разрешая сердечные неурядицы Сатаны, не то, чтобы плохого парня, но крайне доверчивого. О, Бог, зачем ты так жесток...
[indent] Внутреннюю исповедь Кенни Маккормика дребезжащим басом прервал судья:
[indent] ― Затруднение? Фарфуркис, устраните.
[indent] ― Никак нет, Ваша Честь. Допрос свидетеля отсрочен дознанием ответчика, — доложил пристав и вновь послюнявил пальцы.
Едва ли достигшая завершения картина мира пошла пятнами, поблекла и обзавелась парочкой круглых дыр. Кеннет Маккормик, уроженец США, штат Колорадо, Южный Парк, человек и безвременно проклятый, замеченный в связях с представителями католических, иудейских, оккультных, а так же греко-римских нерационализированных априорно трансцендентальных категорий условных Ада и Рая, к роли свидетеля готов не был.
[indent] С сомнением относясь к собственной невиновности, Кенни нахмурился. Убрал руки в карманы, втянул голову в плечи, будто готовясь к безмолвной защите личных чести и достоинства, но дюжина охочих до кровавой расправы глаз устремилась в противоположном направлении, основательно потеряв интерес к скромной персоне свидетеля. Кенни растерялся, но быстро собрался с духом и воззрился туда же, куда и отвернутые, клацающие зубами и жаждущие превосходства закона парики.
[indent] ― Какого... ― едва ли уместно хотел выразиться Кенни, но вовремя спохватился и сжал пальцами переносицу, как обычно любил делать Стэн.
[indent] По другую сторону зала, в старомодных кандалах, стоял Сэлем Сэйберхэген.
[indent] ― Ну блядь, ну нахуй...
[indent] Судья постучал колотушкой и призвал свидетеля к тишине.
[indent] ― Гр-р-рм, ― проговорил Его Честь, ― Фарфуркис, доложите.
[indent] Пристав важно подтянулся и зачитал поставленным дискантом:
[indent] ― Мистер Сэлем Сэйберхеген, по происхождению ведьмак, ранее осужденный за попытку захвата и подчинение Евразии...
[indent] ― Господь, блядь, Иисус, ― пробубнил Кенни. Судья осуждающе посмотрел в его сторону:
[indent] ― Народ... ― торжественно произнес он, ― Требует тишины. Устраните.
[indent] Пристав гневно зыркнул на Кенни и, коротко шикнув, обозначил известную ценность и значимость тишины, которая с этих пор дальнейшему разбазариванию не подлежит.
[indent] ― Гр-р-рм, ― согласился Его Честь, ― Фарфуркис, продолжайте.
[indent] ― Осужденный за попытку захвата мира и подчинение Евразии, приговоренный к пожизненному заключению в форме кота (порода: не установлена), далее освобожденный на основаниях условно досрочных, обвиняется в незаконном использовании магических потенциалов, а так же умышленном нанесении вреда представителю человеческой расы. Слово ответчику, ― закончил пристав и наконец-то выдохнул. Кенни выдохнул вместе с ним. Он готов был закрыть глаза на магическую сущность Сэлема, на то, что определенную часть жизни он провел, вылизывая собственные яйца, но захват мира и подчинение Евразии… Господи, ну почему его всегда тянет на ебанутых?
[indent] Тем временем ответчик заявил:
[indent] ― Невиновен, — и дюжина скверных глаз воззрилась на Кенни. Его Честь возвратил слово свидетелю.Свидетель выдохнул. Нужно как следует подумать, решил он, и, сопоставив факты, пришел к выводу, что речь идет о недавнем инциденте с Картманом. К тому же Сэлем, маякуя ему и так, и эдак, весьма экспрессивно изображал руками Джонну Хилла. Ошибки быть не могло.
[indent] Кенни снял капюшон, пригладил волосы и сказал:
[indent] ― Ваша Честь, сэр...
[indent] ― Мистер Маккормик, согласны ли вы, что своими действиями Сэлем Сэйберхэген нанес непоправимый вред человеческому существу?
[indent] Кенни снова выдохнул.
[indent] ― Ну, не то, чтобы непоправимый. Картман, вон, уже снова как всегда...
[indent] ― То есть ущерб, нанесенный подсудимым, может оцениваться как психический?
[indent] ― Да... то есть, нет. Слушайте, Ваша Честь, Картман и без того еб... психически ущербный, не думаю, что Сэлем как-то усугубил ситуацию. И вообще, это же самозащита? Картман, типа, ну... нанес удар вербальными потенциалами.
В зале установилась тишина. Было слышно, как присяжные елозят перья о бумагу, как пристав листает уголовный кодекс, и как Его Честь возлагает на чашу весов новые детали дела.
[indent] ― Гр-р-рм, ― веско обозначил судья. ― Народ требует справедливости, народ жаждет правомерных решений и рациональных взысканий. Он хочет безопасности, а о какой безопасности может идти речь, когда сообщество подвержено разложению извне? В этом деле не может быть правых, как и виноватых, потому как виновен каждый, а значит ― никто. За сим приговариваю Сэлема Сэйберхэгена к двум неделям заключения в теле кота (порода: не установлено), а дело №12502 объявляю закрытым с вероятностью повторного дознания. Фарфуркис...
[indent] ― Да, Ваша Честь?
[indent] ― Незаконное использование вербальных потенциалов с целью нанесения ущерба представителю магического сообщества и подстрекание межколлегиальных войн как попытка умышленного подрыва достоинства и чести Моей Чести. Установите, ― и судья с громом опустил колотушку на стол.
[indent] Когда октариновая дымка и далекие звуки музыки рассеялись, вплетаясь в грубое пространство рациональной реальности, Кенни оказался посреди двора с черным котом на руках.
[indent] ― Пиздец, ― справедливо заключил он.
< ... >
[indent] Когда Кенни подошел к дому, у входа сидели Стюарт и Джимбо. Они разложили складные стулья, которые отец купил для рыбалки, повтыкали их ножками глубоко в снег и уселись, расставив коленки. У каждого было по начатой банке будвайзера, а у ног, в холоде ― еще несколько закупоренных. Джимбо расслабленно посасывал пиво, Стюарт ― сигаретку, и оба философски созерцали прогалую дорогу, изредка почесывая яйца.
[indent] Кенни достал телефон и посмотрел время: было три часа по полудню. "Козлы безработные", ― подумал он и сплюнул под ноги. Подтянул рюкзак, опустил капюшон до самого носа и пошел к двери. Пожал руку отцу, Джимбо и третьему мужику, которого не заметил издалека: он сидел дальше остальных и глушил нефильтрованное.
[indent] ― Мой сын, ― сказал отец третьему мужику. Кенни приветливо кивнул.
[indent] ― Пацан с нами вот таким в лес дергал, ― подхватил Джимбо. ― Со ста метров белке в глаз — на!
[indent] ― Да, ― подтвердил отец важно.
[indent] ― Брешешь!
[indent] Джимбо вдарил кулаком пластиковую ручку:
[indent] ― Я брешу? Я ― брешу?! Не веришь ― поверишь, тебе говорю. И пять баксов сверху!
[indent] Ну и дешево я стою, подумал Кенни.
[indent] Он и правда хорошо обращался с оружием. Выбирался на охоту с третьего класса вместе с отцом и дядей Стэна. На первых порах ему нравилось: было мало дел, в которых Кенни был хорош и еще меньше тех, за которые хвалил отец. А когда оказалось, что охота хорошо идет под пару рюмок беленькой, а ружье в руках пьяного человека ― очень, очень больно, ― разлюбил. Но всё равно выбирался в лес вместе с ними, потому что это так круто: знать, что тобою гордится отец.
[indent] Кенни вошел в дом. Внутри пахло дымом и перегаром, и с улицы воздух казался густым и плотным, что не вдохнуть. Окна были заколочены перед зимой: летом шпана выбила стекла, и они жили так, перебив раму досками. Но теплая пора кончилась, солнце перестало греть и только светило, так что отец заделал окна, мама обклеила трещины скотчем, а Карен сделала самое важное: нацепила на захудалое стекло снежинки, и стало совсем хорошо. А теперь окно было заперто наглухо; закрыты и запаяны были как щеколда, так и форточка. Вот чем плохи обветшалые дома: там всегда пахнет плесенью и гнилыми досками, из-под пола тянет кислым и прелым, и неоткуда проникнуть воздуху. Кенни хотел бы жить в доме как у Кайла или Стэна: с вытяжкой, а может ― кондиционером, или большим окном, через которое видно подъездную дорожку. А еще складные стулья, волосы с проседью, заскорузлые шапки и пивные банки, ввинченные в холодное. Но окно было заколочено и заклеено наглухо, так, что не подобраться. Оставалось ждать следующее лето: может быть, кто-нибудь снова разобьет стекло, и станет свободно дышать.
Или отец возьмется и сделает всё как надо: смажет петли, исправит щеколду, и всё будет как раньше.
[indent] Кенни открыл дверь и подпер её табуреткой, высунул голову наружу: отец, Джимбо и третий так и сидели, рассматривая чернеющую дорогу, а банок, которые были в холоде, убавилось. Кенни мотнул головой и вернулся в дом. Туда пошел свежий воздух, пахнущий морозом, снегом и ноябрем. Он вдохнул полной грудью, распахнул куртку и пошел дальше.
[indent] В его комнате было тихо и как прежде, зато из-за противоположной двери слышалась урчащая речь. Кенни коротко постучал и заглянул внутрь: на полу, склонившись над учебниками и тетрадями, сидела Карен, а Сэлем, свесив хвост, растянулся вдоль лужайки пододеяльника, и говорил цифрами, гипотезами и теоремами.
[indent] Тоже мне, кот ученый , подумал Кенни. Даром, что круги вдоль лиственных не нарезает.
С момента вынесения приговора прошла неделя, и когда Кенни принес в семью нового питомца, никто, кроме Карен, которой эта затея с первых минут пришлась по душе, не проявил должной заинтересованности. Сначала Кенни насторожился: не очень то радовала перспектива того, что у сестры появится пушистый друг-уголовник ― что даже приблизительно не самое черное клеймо на репутации Сэлема Сейберхэгена. Но всё, вроде как, устроилось, и спустя пару дней Кенни со спокойной совестью мог оставить Карен на Сэлема.
[indent] ― Привет, ― сказал Кенни. Вошел, потрепал Карэн по макушке, а Сэлема ― вдоль хребта.
[indent] ― Сейчас, Кенни, мы почти всё, ― сказала Карэн, и принялась прилежно записывать то, что надиктовал Сэлем.
[indent] Кенни сказал:
[indent] ― Ага, ― и вышел на кухню.
[indent] В холодильнике было пусто, зато в чайнике осталась вода. Кенни нажал кнопку, сел на табуретку, снял рюкзак. Зашипел чайник. Кенни закинул пакетик в кружку и расстегнул молнию на рюкзаке: запахло едой.
[indent] Сегодня была среда, а это значит, что после третьего урока Кенни шел к мистеру Киму разгружать продукты. Работа занимала немного времени, а китаец платил мало, но стабильно, и когда в грузовике заканчивались ящики, в кармане Кенни появлялась двадцатка. Двадцать, должно быть, число магическое. Любая работа, особенно ― самая черная, стоит именно столько. Зато по средам Кенни мог позволить себе поход в Хол Фудс: на сегодня он купил большой йогурт, сливки, плитку шоколада и два сандвича. Сандвичи были большие, с белого хлеба и ветчины, а пахло от них ― пальчики оближешь.
[indent] Засвистел чайник. Кенни сделал две кружки чаю, достал из рюкзака пачку сливок, отвинтил крышку, налил в миску. Разложил на столе обед и стал ждать.
[indent] Карен вышла с Сэлемом на руках.
[indent] ― С возвращением, ― она улыбнулась, поставила Сэлема на стол, обняла Кенни, а сама села на свободный стул. ― Ого, сколько всего вкусного! А почему только два?
[indent] Потому что двадцатка ― число магическое, но небольшое, подумал Кенни, а сказал:
[indent] ― Да я там поел. Это вам, кушайте, ― и отпил из своей кружки.
[nick]Kenny Mccormick[/nick][status]пати хард на пятихат[/status][icon]http://s3.uploads.ru/zBALd.gif[/icon][pafld4]<div class="proflz"> нищеброд, пошляк, малолеточка; папин "пошел нахуй", мамин "иди погуляй вон там"; синдром старшего брата(тм), любимчик старушки с косой, дэдди ишью; проблемы с веществами и, кто бы мог подумать, евреями.</div>[/pafld4]
[fandom]<div class="proffan">south park</div>[/fandom]
