Страшнее всего оглядываться. Когда в жизни больше не остается ничего светлого, кажется, будто сзади остался небольшой просвет, в котором еще можно разглядеть те обрывки воспоминаний из прошлого, которые теперь ранят больнее любого ножа. То, что всегда оставалось недооцененным и воспринималось как должное. Семья - теперь уже не люди, а всего лишь образы, за которые Санса хваталась каждую ночь, уже не надеясь на то, что когда-нибудь сможет ощутить даже одну сотую того счастья, которое должна была испытывать каких-то несколько лет назад. Вся ее жизнь проносилась перед глазами снова и снова, стоит только моргнуть. Хорошее смешалось с плохим, а былое с фантазиями, и иногда казалось, будто она вот-вот проснется в своей комнате в Винтерфелле. Мать отворит дверь и сядет подле, расчесывая ее мягкую янтарного цвета копну волос, спутавшихся после сна, вплетая в косу всю свою любовь и заботу, которую отдает всем своим детям без остатка. А потом они вместе спустятся к столу на завтрак, где уже будет восседать по центру отец, а с правой стороны - все ее братья. И даже Джон. Угрюмый и хмурый мальчик, которого она так презирала.
© Sansa Stark
Энакин рассматривает Кассина Андора пристально, цепко, внимательно. Внезапно улыбка становится теплой, снисходительной, почти умиленной. Просто бывшему ситху нравится то, что он видит – очень. Это не яркая, крикливая и пафосная любовь, это просто уже, кажется, жизнь. В которой нет души без второй половины, даже не всегда рядом, а просто в мире. И нет здесь на удивления ни трагизма, ни буйной страсти, ни возвышенно красивых слов. Это, странно и на удивление, но безумно красиво. Энакин даже слегка завидует. Его-то жене до сих пор приходится доказывать и любовь (серьезно, Падме? после всего?), и что самая красивая, умная, и больше никто не сможет даже приблизиться. Старый он уже слишком для такого. Все же лучше, когда разница в возрасте не такая – не в почти половину века, или даже в двадцать лет. Слишком уж разнятся представления о том, что действительно ценно. Повезло Кассиану. Впрочем, Энакину тоже повезло, как ни странно. Именно тем, как ярко любил и как рано потерял, не успев перебить все иллюзии о несоответствие характеров, жизненные цели, да и просто, не успел закончиться тот странный период, когда все внове.
© Anakin Skywalker
Фиолетовое свечение голо-экранов окружало её: Сомбра смотрела сквозь них, и, казалось, не видела информации, которая была прямо перед ней. Ветви между инфоблоками тянулись словно паутина, цепляясь за едва известные и непроверенные факты, которые постепенно обрастали новой информацией. Но эта созданная сеть данных, которая должна была привести Оливию к Оку, была пуста. Всё ещё, спустя столько времени, сил и ненадёжных союзов. Вольская не торопилась разрушать этот круг, но и не вносила своих коррективов. Она, как и сама Сомбра, предпочла выждать - это ожидание не играло на руку ни одной из сторон. После заключения ненадёжного союза с директором КБ Вольской у Сомбры не осталось новых зацепок. И, подобно кошке, которая хочет получить необходимое, мексиканка стремилась задобрить своих покровителей, словно бы извиняясь за досадную оплошность, допущенную при попытке устранить цель. Сомбра знала, что играет не по правилам. Знала, что это подрывает доверие к ней и была почти уверена в том, что показывает себя как среднестатистического агента организации, хотя она всегда и везде стремилась показать себя с лучшей стороны. Но стремление быть лучше и знать больше легко уступало умению выжидать.
© Olivia Colomar
Пожалуй, именно так начиналось бы это повествование, если бы оно всецело было посвящено укладу жизни знаменитого на весь Ноттингемшир (а то и на целую Англию!) полулегендарного лучника, которого за глаза люди называли хранителем Шервудского леса. Почему хранителем? Нет, не потому что он всячески оборонял его от чужих людей, а потому что любой, кто имел в своих помыслах неладное, любой, кто грезил о том, что сумеет добыть легкую славу и расположенность Его Величества поимкой неуловимого Робина Гуда, терпел неудачу с каждой следующей попыткой. Шервудский лес часто называли разбойничьим логовом: его окружали, устраивали регулярные рейды и караулы, но пользы от этого не было решительно никакой, потому что сила, сосредоточенная в нем, в разы превосходила даже тяжело вооруженные отряды короля. Во всяком случае, именно такие легенды ходили среди жителей близ расположенных районов, потому как иного объяснения череде неудач, терпимых рыцарями и законом, ленивые филистеры придумать не могли. Имя Робина Гуда для них было синонимом таких понятий как таинственность, могущественность, загадочность, сила, непобедимость и...
© Robin Hood
Безумный мир, куда ты катишься?.. Хлоя сидит на широком подоконнике и пьет третью банку чертовой ванильно-вишневой газировки. На людях она никогда не употребляет "вредную простолюдинскую пищу". Но здесь, в своих родных пенатах, когда отец и слуги уже спят, Хлоя может отпустить себя и пить газировку, есть пачками молочный шоколад до тошноты. Ей бы очень хотелось, чтобы ее тошнило от шоколада, но ее мутит от переменчивой жизни. Господи, это все она, идиотка. Вечно надо вылезти вперед всех, как мамочка научила. Дался ей этот спектакль. Сначала Адриан не пойми с какой радости признался в любви Маринетт Дюпен-Чен. Это он так пошутить хотел?.. Хлоя готова была убить обоих, хотя сама не до конца знала за что и почему. Ревность? Вероятно. Но была ли в ней самой, Хлое, хоть капля любви к Адриану? Если вдуматься, ее привязанность к нему тянется с детства и это уже как-то больше похоже на капризное собственничество названной сестры. Даже если прилюдно она называет и показывает себя влюбленной... Честно говоря, она поняла это, когда на следующий день после нелепого случайного признания Адри вспылил и при всех высказался о том, что староста ему не нравится, провожать он ее не хочет и все такое...
© Chloe Bourgeois
Вода ночью спокойная, тихая. Ее гладь так и манит своей приятной прохладой, как зеркало ночи, в которое смотрит звездное небо. Безмятежность не нарушают даже рыбы, что как и люди, казалось бы, спят. Сколько Таам Кенч помнил эти места, Париж всегда представлял из себя прекрасное зрелище, и особенно ночью. Город любви, как его называют по всему этому забавному миру, был в прочем для демона скорее городом превосходной изысканной кухни, ведь всякий раз прогулка по здешним ресторанам обещала приключение невероятного вкуса. С высоты птичьего полета, наверное, Париж смотрелся еще прекраснее, со всеми теми еще не погасшими огоньками в домах, пропадающими медленно один за другим, но Таам не любил высоту. Напротив, демон предпочитает оставаться на глубине до поры до времени. В воде, где два других зловещих огонька наблюдают за простыми прохожими и ночными гуляками на берегу. До большинства из них Тааму толком не было дела. Сегодня лишь одна молодая особа привлекала внимание Речного Царя, и страдания ее уже были поистине сладкими. Демона влекло к ее душевным терзаниям как бабочку на свет... Или скорее как акулу на кровь?
© Tahm Kench |
